В эпосах, священных писаниях, преданиях и сказках различных народов часто упоминается о таинственном "языке птиц", который понимали герои этих преданий и сказок. Название явно символично, и значение, придаваемое знанию этого наречия как прерогативе высокого посвящения, не позволяет понимать его буквально.
Герои-победители дракона, как, например, Зигфрид нордического предания, понимали «язык птиц», и победа над драконом своим следствием имеет даруемое бессмертие. А стяжание бессмертия по сути своей подразумевает воссоединение с Божественным.
В Евангельской притче в этом смысле говорится о "птицах небесных", расположившихся на ветвях дерева – дерева, которое олицетворяет Божественную Жизнь. Действительно, птицы часто выступают символами ангелов, и потому «язык птиц» мы можем называть также и "языком ангельским", образом которого в человеческом мире является ритмизированная речь. Адам, как сказано в одном Священном писании, в бытность свою в земном Раю говорил стихами, то есть ритмизованной речью, которая передавала ему "ангелическое озарение"… именно, потому на "науке о ритме» основываются все практики вхождения в высшее состояние сознания. Присмотритесь как молются в наше время евреи у «стены плача», и вы поймете, что это не пустые слова. Вот почему и Священные Книги написаны ритмизированным языком, который, очевидно, есть нечто отличное от обыкновенных «стихов», но по изначальной сути должен рассматриваться как непосредственно передающий, также, "ангелическое озарение".
Впрочем, поэзия изначально тоже не была той суетной «литературой», которой она сделалась вследствие вырождения в нисходящем движении человечества, и обладала подлинно Божественной природой. Следы ее можно обнаружить еще в западной классической античности, где поэзия еще именовалась "языком Богов". По-латыни стихи назывались carmina, и название это соотносилось с их использованием в ритуалах. Потому что слово carmen идентично санскритскому Karma, которое здесь следует брать в его особом значении "ритуального действия", а сам поэт, истолкователь "священного языка", сквозь который брезжил Божественный Глагол, именовался votes, что характеризовало его как существо, одаренное вдохновением в некотором роде пророческим.
Этих нескольких указаний достаточно, чтобы понять, что как не правы насмехающиеся над сказками, в которых идет речь о "языке птиц". Очень легко и просто высокомерно третировать как «предрассудки» все, чего не понимают. Но древние – они-то хорошо знали, что они хотели сказать, прибегая к символическому языку. Подлинным «предрассудком» является лишь пережившее «самое себя», то есть, – "мертвая буква". Но и этот остаток не так уж ничтожен, потому что Дух, который «дышит, где хочет и когда хочет», всегда может оживотворить символы и вернуть им, вместе с утраченным ими смыслом, полноту их первоначальной силы.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
(Дух, который «дышит, где хочет и когда хочет», всегда может оживотворить символы и вернуть им, вместе с утраченным ими смыслом, полноту их первоначальной силы.)
Это ПРАВИЛЬНЛ!!!
Ирина Крамаренко
2011-02-28 13:51:52
Дух, который «дышит, где хочет и когда хочет», всегда может оживотворить символы и вернуть им, вместе с утраченным ими смыслом, полноту их первоначальной силы....
и это ДА,ДА,ДА.... Комментарий автора: Вы, услышали... всё не зря.
Слово пророка так же значимо, как и слово Господа - Николай Погребняк Разделяя послепотопную историю человечества на периоды Закона и Нового Завета, верующие зачастую недооценивают в Божьем замысле период Пророков. А ведь этот период имеет такое же значение, как и два других, и начало его сопровождалось такими же чудесами, что и служение Моисея, и первое пришествие Иисуса Христа.
О молитве и говорении на языках, как Дух даёт провещевать - Николай Погребняк Молитва и говорение на иных языках, как Дух Святой даёт провещевать – многие богословы и церковноначальники высказывали свое мнение об этом, но беда в том, что мало кто из них лично переживал то, о чём судит (даже среди пятидесятников).
